Читать интересную книгу Дело Мотапана - Фортуне де Буагобей

— После партии я познакомлю вас с нашими друзьями. Но вист — это святое. Не будем их отвлекать и пойдемте поболтаем, если вас не пугает разговор со старухой.

Маркиза де Вервен приняла меры, чтобы их беседе никто не помешал.

— Жак, — сказала она, — доставь мне удовольствие: приготовь трик-трак для капитана, тот хочет отыграться у месье де Буаробера.

Вернувшись к Арлетт, которая рассматривала ноты, она прибавила:

— Милое дитя, почему бы тебе не сыграть нам что-нибудь? Эти господа не любят музыку, но ты будешь играть негромко. Сыграй Шуберта.

Никто не возражал. Два старых офицера страстно любили трик-трак, а маркиза нечасто устраивала у себя эту шумную игру. Арлетт же и не надеялась, что Альбер осмелится подойти к ней на глазах у отца, и была счастлива, что маркиза де Вервен нашла ей занятие.

Арлетт начала наигрывать немецкую балладу, а почтенная дама усадила Альбера возле себя и без обиняков начала разговор:

— Знаете, месье Дутрлез, пригласив вас, я рискую поссориться с моим старым другом графом де ля Кальпренедом. О! Не извиняйтесь, а главное, не благодарите: я действовала обдуманно и если приняла вашу сторону, то потому, что уверена: вы можете сделать Арлетт счастливой. Она любит вас — вы знаете это лучше меня. Я нахожу даже, что она недостаточно это скрывает и поставила себя в неловкое положение, когда нанесла вам визит. Думаю, что единственный способ все исправить — выдать ее за вас, и я постараюсь это сделать. Только позвольте мне задать вам несколько вопросов.

— Говорите, — воскликнул Дутрлез, — и клянусь: все, о чем вы меня спросите…

— Прекрасно! Не клянитесь! Я знаю, что вы откровенны, и надеюсь, что будете искренни. Я не спрашиваю о вашем состоянии: я это знаю. Но о ваших родных и ваших связях я знаю гораздо меньше.

— Моя мать умерла при родах, а отца я лишился, когда учился в школе. Воспитал меня дядя с материнской стороны, генерал Мериньян, который умер десять лет назад. Других родственников у меня нет. Мои связи… Я бываю в свете… но настоящий друг у меня один…

— Жак де Куртомер. Вы не могли выбрать лучше! Он любит вас всем сердцем. Для нас вы еще не совсем свой, но будете своим, и ваш пример, быть может, образумит моего племянника. Кальпренед настроен против вас. Но он передумает. В каких вы отношениях с его сыном?

— В превосходных. По крайней мере я так думаю… Хотя Жак сказал, что он сердится на меня за то, что я стал невольной причиной роковой ошибки.

— Вы искупили свою вину, уличив Мотапана — этого мошенника, которого я намерена наказать. Я берусь помирить вас с Жюльеном. А теперь, любезный месье Дутрлез, поговорим о другом. Вы знаете, что у мадемуазель Кальпренед нет приданого.

— Я буду очень рад вручить ей все мое состояние, — с воодушевлением проговорил Дутрлез.

— Этого довольно, — перебила маркиза, — даже слишком. Но я вижу, что граф встает. Без сомнения, он намеревается увезти дочь. Я его задержу. Мы возобновим наш разговор после. Вы играете в вист?

— Очень плохо, — смутился Дутрлез, который вовсе не ожидал этого вопроса.

Бедный влюбленный приехал не для виста: разговор с маркизой интересовал его гораздо больше.

— Ну, сделайте это для меня! — сказала маркиза. — Вам не стоит вступать в разговор с графом, пока я с ним не поговорю. Займите его место за карточным столом. Мои приятельницы будут вам чрезвычайно благодарны, потому что, если вы откажетесь, игра прекратится и все гости разъедутся. Дайте мне поговорить с графом!

— Я к вашим услугам, маркиза.

— Ступайте и ничего не бойтесь. Вы имеете право слушать пение мадемуазель Кальпренед и даже смотреть на нее.

После этого лукавого замечания маркиза представила Дутрлеза двум приятельницам как любителя виста, жаждущего составить им партию. Они приняли молодого человека с восторгом. Адриан де Куртомер был крайне любезен: он очень хотел познакомиться с Альбером.

Граф встал из-за карточного стола, заплатив двенадцать су. Ему хотелось поскорее увезти дочь, дабы показать этим, что присутствие Дутрлеза ему не по душе. Маркиза, предвидя это, опередила графа. Она поспешила к Арлетт и шепнула:

— Не бойся ничего и спой нам «Ольхового царя» как можно медленнее… Тогда отец не сможет тебя увезти. А когда закончишь, я попрошу тебя сыграть сонату Моцарта, самую длинную… Пока ты будешь играть, я так расхвалю твоего обожателя, что, быть может, мой друг изменит свое мнение о нем.

Девушка поблагодарила ее взглядом и начала петь таким слабым и дрожащим голосом, что ее едва было слышно. Но маркизе не пришлось беседовать с отцом. Жак догадался, в чем дело, и сам решил занять графа, чтобы помешать ему уехать. Он подошел к нему и задал вопрос, на который тот не мог не ответить.

— Могу я спросить, не ошиблась ли тетушка, уверяя меня, будто вы желаете предложить мне принять участие в каком-то путешествии? Она думает, что я могу быть вам полезен в некоем деле.

— Это правда, — ответил граф. — Я бы и сам заговорил с вами об этом, если бы не был так занят.

— Я не мог явиться по той же причине, но теперь хочу воспользоваться случаем и предложить вам свою помощь.

— Она мне необходима, — сказал отец Арлетт.

— Если так, положитесь на меня. О чем идет речь?

— Очень долго объяснять. Я боюсь вам наскучить. Уже поздно, и мне хотелось бы…

— Тетушка обожает музыку, и мадемуазель Кальпренед не отделается сегодня менее чем шестью пьесами. Следовательно, у нас есть час, и почему бы не употребить его на то, чтобы обсудить дело?

Граф колебался. Ему очень хотелось заполучить в помощники Жака де Куртомера. Кроме того, он надеялся предотвратить свидание, которому, как он подозревал, способствовала маркиза. Осмотрев гостиную, Кальпренед успокоился: Арлетт пела за фортепиано под присмотром маркизы де Вервен; два старых офицера увлеченно играли в трик-трак. Далеко, очень далеко от фортепиано Дутрлез, занятый вистом, не мог встать со своего места, пока обе старухи не прекратят игру.

— Очень охотно, — сказал после недолгого молчания подозрительный отец. — Я могу вкратце изложить суть дела, только прошу вас сохранить все в тайне.

— Разумеется, само собой.

— Но, если вы захотите сообщить месье Дуртлезу о моем плане, я буду вынужден от него отказаться.

— Я не считаю себя обязанным посвящать его в это дело. Дутрлез чрезвычайно скромен и не станет расспрашивать.

— Если так, хорошо. Я не могу обратиться ни к кому, кроме вас: вы защитили честь моего семейства.

— Вы слишком добры, но, право, я сыграл очень незначительную роль в разоблачении Мотапана, а мой друг, о котором вы говорили…

— Вы не против того, чтобы уехать из Парижа? — перебил граф, не желая слышать имя Дутрлеза.

— Уехать из Парижа? — переспросил Куртомер, удивившись. — Надолго? Если навсегда, то, признаюсь…

— Лишь на несколько месяцев, и вы сможете сделать это, когда пожелаете.

— О! На таких условиях я согласен. Я буду иметь удовольствие помочь вам и какое-то время не играть в карты. Это очень выгодно, потому что на прошлой неделе я проиграл за одну ночь двухгодичный доход с моего капитала.

— Если это предприятие удастся, вы сможете спокойно проиграть несколько тысяч луидоров.

— Черт возьми! Стало быть, речь идет о разработке каких-нибудь неизвестных приисков… в Калифорнии или Австралии?

— Не так далеко.

— Тем лучше: я уже не способен на дальние путешествия.

— Вы хорошо знаете берега Бретани?

— Лучше, чем бульвары и Елисейские Поля: я полгода плавал у нашего западного побережья. Мне знакома каждая скала между Сен-Мало и Нантом.

— Сам бог надоумил меня обратиться к вам! Теперь я не сомневаюсь в успехе.

— И я, если вы так в этом уверены. Но чем я могу быть вам полезен?

— Любезный Жак, — ответил граф, становясь все ласковее, — два года назад я был в Лондоне. Там я принял участие в бедном американском матросе, которого подобрал какой-то корабль и привез в Англию. Он один спасся при кораблекрушении, был едва жив от холода и усталости — двенадцать часов его носило по волнам. Я лечил его за свой счет, дал денег. Но он так и не выздоровел, но перед смертью из благодарности открыл мне тайну, которая стоит миллионы.

— Я догадываюсь: судно везло груз золота или серебра, и выживший матрос знал, где оно затонуло? Но… Что такое, Франсуа? — спросил Жак у камердинера, который подошел и встал перед ним. — Отчего у тебя такой испуганный вид?

— Мне хотелось бы вам кое-что сказать, — прошептал камердинер, который действительно казался напуганным. — Я хотел бы поговорить с вами наедине.

— Почему ты не обратишься к тетушке?

— Ее сиятельству совсем не нужно знать то, что я хочу вам сообщить.

— Франсуа, позволь мне еще несколько минут поговорить с графом! Сделай одолжение, возьми пустые чашки с чайного стола. Когда закончишь, вернись, и я выслушаю тебя.